Москва в поисках новой большой идеи
Эксперт – социолог Алексей Фирсов.
Социология территорий. Совместный проект Незыгаря и ЦСП «Платформа».
Весь период под управлением Собянина считалось, что Москва — мегаполис, который должен стать равноценным участником в конкуренции мировых центров. Мэру нравилась идея: мы конкурируем не с российскими городами (здесь расстановка очевидна), мы играем на глобальном уровне. Для этого нужны ресурсы и еще раз ресурсы. Такой подход оказался не пустой декларацией; действительно, по ряду сервисов Москва стала мировым бенчмарком.
Жители провинции могли бы возмутиться: концентрация в Москве 24% от доли всех региональных бюджетов, при 9% населения страны, могла показаться им несправедливой. Масштаб городских программ впечатлял: казалось, мегаполис уходил в космос, отрываясь от остальной территории страны. Для этого существовало — в прямом или скрытом виде — три идеи. Первая, урбанистическая — мы не просто создали исключительный город, а даем всем остальным территориям образец для развития. Из практик столицы они узнают, какими должны быть парки, тротуары, городской транспорт, городские гулянья и даже борьба с ковидом. Отчасти этот аргумент продолжает жить, хотя и утратил уникальность. У ряда городов появились свои интересные решения по качеству среды.
Вторая, внутриполитическая, хотя и действовала до 2012 года (инерционно в некоторых элементах — до 2022), позволила создать ряд громких проектов. Идея предполагала контракт с либеральным слоем: мы вам — среду, в которой можно весело и креативно жить, зарабатывать хорошие деньги, тусоваться, ставить дерзкие постановки на сцене, но все это — в обмен на базовую лояльность к системе. Гипотеза возможности такого негласного соглашения не прошла проверки временем и утратила для власти актуальность.
И третий, кадровый аргумент продолжал действовать вплоть до периода СВО: город как сдерживающая мембрана. Создавая в Москве особую среду, не уступающую мировым центрам, — доказывали столичные чиновники, — можно существенно снизить отток человеческого капитала за рубеж. «Вы получаете здесь сопоставимый объем социального блага, но существенно снижаете барьеры адаптации» — логика в этой позиции была, хотя и имела свои контекстные ограничения: каким бы ни был город, он не находится в вакууме.
Что происходит с этим аргументом сегодня? Решения об отъезде за рубеж, если они происходят, уже мало зависят от качества городской среды. За ними стоят другие мотивы. Роль глобального хаба и даже Европы-light Москва выполнять не может, и здесь ситуация не зависит от Собянина. Ведь мировые центры не только конкурируют, они дополняют друг друга, переплетены взаимными связями. Исключение Москвы из этих цепочек, даже на уровне логистики, переводит ее в другую лигу. Собянин никак не может повлиять и на сжатие культурного пространства, крайности его идеологизации. Закрытие «Гоголь-центра» и еще ряда реперных точек общественной среды, — демонстрирует новый контекст города.
Из этого следует, что Москве нужно искать новый концепт, обеспечивающий ее исключительное положение. Подходов к нему пока нет. Но если решение не появится, идеи о раскулачивании столицы будут появляться все чаще, пока не станут общественным мейнстримом.